— Простите, простите… Чай-то остыл… Припозднился я… Да-с… — приговаривал он, ставя на стол новый глиняный чайник, от которого поднимался пар. Затем, согнув и без того горбатую спину, он поморгал мутными глазами, вытянул шею и посмотрел со страхом на доктора Масаки.
— Да-с… Припозднился… Вчера-то вечером всех работников отправили по домам… Я один остался… Вот…
Но не успел он договорить, как доктор Масаки пошатываясь поднялся со стула, будто из последних сил. Едва дыша, он, как неживой, бессильно оглянулся на меня и, двигая губами, словно хотел что-то сказать, едва заметно помотал головой и ссутулился. По его щекам текли слезы. Затем, вцепившись в проем двери, которую пожилой посыльный оставил открытой, доктор Масаки, держась за стены и припадая на каждом шагу, вышел в коридор и остановился. Дверь заскрипела, словно желая выгнать его, и захлопнулась с таким грохотом, что я испугался, не развалится ли она на мелкие кусочки. Вторя ей, оконные стекла задрожали, загрохотали, затрепетали и захохотали в унисон.
Посыльный повернулся вслед доктору Масаки, робко оглядел меня и заметил:
— Профессор-то, видать, приболел…
Собрав в кулак все свое мужество, я изобразил смех, больше похожий на рыдания:
— Ха-ха-ха… Нет, нет! Мы лишь немного повздорили, и он разозлился. Не волнуйтесь, пустяки…
По моему телу покатились стремительные капли холодного пота. Я и не знал, что врать так мучительно.
— Вот как?.. Ну тогда я спокоен. Таким, по правде сказать, я вижу его впервые… А вы-то располагайтесь поудобнее… Я тут один остался, не справляюсь… А профессор — человек хороший, хоть, бывает, ругается. Все одно добрый… А из-за той беды, что вчера случилась в клинике, другой посыльный взял день отдыха, ногу он вывихнул… Эх, жалко мне профессора-то…
Лысый посыльный забрал остывший чайник и, выпрямляя изо всех сил согбенную спину, вышел колченогим шагом из комнаты. Я же смотрел на него как на демона, готового поглотить мою душу…
Дверь за посыльным закрылась, и меня вмиг разморило. С протяжными вздохами, вырывавшимися прямо из глубин души, я поставил локти на стол, опустил лицо в ладони и кончиками пальцев надавил на веки. Я ощутил неописуемую усталость и тревогу. Казалось, мой мозг иссох. Перед закрытыми глазами мерещились призраки. Среди них, блистая, словно молнии, роились бесчисленные вопросительные знаки. Я попытался отогнать их, но ничего не вышло.
Белый песок площадки «Клиники свободного лечения»?..
Павловнии с высохшей листвой посреди площадки?..
Фигура Итиро Курэ в углу?..
Кирпичный забор за его спиной?..
Две высокие трубы над крышей?..
Черные клубы дыма в синем небе?..
Девушка в больничной одежде, плачущая на белой кровати?..
Рапорт доктора Вакабаяси, забытый на зеленом сукне?..
Фиолетовые клубы сигарного дыма?..
Странная улыбка доктора Вакабаяси?..
Отражение в пенсне доктора Масаки?..
?..?..?..?????..
Я закрыл глаза и отчаянно затряс головой. Скорее выбраться из невидимых сетей, в которых связалось столько вещей и судеб, а сам я сделался жертвой академических исследований!
Два ядовитых гигантских паука, выползших прямиком из темных веков сумасшедших, — знаменитый психиатр М. и несравненный судебный медик В. — плели свою паутину, чтобы заманить меня. И сеть, изготовленная М., оказалась по-настоящему страшной. Я сопротивлялся, как только мог, я бился, пока кровь в моем теле бунтовала, пока холодный пот не смешался с горячими слезами… А затем как-то ухитрился отправить соперника в нокаут, но при этом и сам обессилел. У меня не осталось энергии даже для того, чтобы встать из-за стола, а уж тем более судить, прав я или нет…
Однако… за моей спиной стоял еще один могущественный враг — враг по имени В. Наверняка он знал, что происходит в этом кабинете, и насмехался надо мной. Он уже сплел невидимый силок и лишь поджидал добычу. Всеми фибрами я ощущал его присутствие. Определенно, он был готов подцепить меня на крючок хитрых, загадочных уловок, которые не снились даже самому доктору Масаки, чтобы принести мою кровь, мои кости и мои слезы в жертву идолу науки, воздвигнутому на фундаменте из грязи и лжи…
Но… лучше бы я отдался во власть доктора Масаки, чем оказался в бледных огромных волосатых руках доктора Вакабаяси. Не знаю почему, но доктор Масаки нравился мне больше, чем доктор Вакабаяси. И хотя оба оказались ядовитыми учеными пауками, для которых я был всего лишь мухой, доктор Масаки выглядел дружелюбнее и как-то располагал к себе. Скажи он мне «Я поступил дурно!», я позабыл бы обо всем, стал его рабом и даже опубликовал его записи, чтобы вывести доктора Вакабаяси на чистую воду. Я сделал бы все, чтобы его бледные руки не вытащили из меня душу.
Однако… вокруг царила тишина. Кажется, доктор Масаки и не собирался возвращаться… Мне оставалось лишь ждать развязки, сил для борьбы не было.
Ах, что же делать?..
Грудь сдавило, и я тяжело дышал.
Внезапно я задрожал, затрясся, затрепетал, а затем бессильно затих. Я чувствовал опустошенность, в ушах звенела тишина…
Черный-черный глазик укушу зубами я.
Белый-белый глазик выползет наружу…
Понтики, понтики, понтики-ти.
Милый белый глазик выкатился изо рта,
Покатился не туда — палочкой не ухватить,
Укатился не туда…
Ла-ла-ла-ла-ла, понтики-ти.
Милый белый глазик, цып-цып-цыпин глазик!
Белый-белый глазик, милый, милый глазик!
Ла-ла-ла-ла, понтики, понтики, понтики.
Милый белый глазик…
Из-за южных окон доносился проникновенный голос безумной танцующей школьницы. Вдруг в моей голове вспыхнула восхитительная идея, и тысячи, сотни тысяч роящихся там вопросительных знаков мигом исчезли. Словно заводная кукла, я отнял руки от лица, уселся в кресле и посмотрел на дверь, в которую вышел доктор Масаки. На стене висели черные таблички в золотых рамках… Я перевел взгляд на документы, разбросанные передо мной. Время приближалось к полудню, и на каждом предмете я видел отблески солнечного света, проникающего в комнату сквозь сигарный дым.
— Ну конечно! Какие пустяки! А-ха-ха-ха!
Я ощутил нелепость, атаковавшую меня с разных сторон, и расхохотался, держась руками за живот.
Дурак, дурак! Ну какой же я дурак! Глупейший из всех дураков! Просто идиот! Ха-ха-ха…
И доктор Вакабаяси дурак! И доктор Масаки! Они куда глупее меня. Мы трое, как распоследние дураки, решительно ничего не поняли! Наиглупейшая ошибка…
Кто убил Тисэко? Кто отдал свиток Итиро Курэ? Кто является его отцом? В. или М.? А что, если это третий человек?..
Да в этом деле изначально не было никакого убийцы. Тут просто череда случайных событий, которые почему-то воспринимались как нечто единое. Тисэко повесилась. Доктор Сайто утонул. Итиро Курэ сошел с ума. Все это лишь совокупность независимых происшествий. Да и кто поверит в таинственную и неподвластную разуму историю?
Ошибка докторов заключалась в том, что они попытались слепить абсолютно разрозненные факты. Двое ученых испытывали взаимное недоверие и следили друг за другом через увеличительное стекло, желая предотвратить кражу темы.
Бедные доктора! Не найдя иных соперников, два сильнейших мозга сконцентрировались один на другом и сошлись в смертельной схватке.
Но как же это глупо! Вот идиоты! До чего же дурацкая, абсурдная битва! Такая борьба двух докторов даже страшнее, чем само преступление… Неужели ученым подобает сражаться из-за бессмысленных вещей?
Согласен, мы с Итиро Курэ похожи, как близнецы. Да и Моёко Курэ не просто напоминает ту мертвую девушку, изображенную на свитке, — их не отличить! Действительно, двойное совпадение, имеющее место в одном регионе, и более того, в одной семье, не может не удивлять. Разумеется, подобное явление неизбежно привлечет к себе интерес со стороны какого-нибудь ученого, который возьмет лупу и приступит к исследованию… Но в действительности каждое из упомянутых событий могло случиться просто так, без малейшего участия двух докторов! Но М. и В. постоянно мерещились взаимные козни и уловки, поэтому несвязанные события казались им звеньями одной цепи…
